и Викторию Мжаванадзе. Роман «Шел по дороге человек» был спасен благодаря своей утонченности и «магическому реализму», оказавшимся не под силу советским цензорам, хотя им и хватало классического образования, чтобы обнаружить подрывное послание, зашифрованное в «Красных башмачках Цатэ».
Политикой советской власти было периодически напоминать грузинам, сколь тщетными были их прошлые попытки заручиться поддержкой со стороны Европы: напоминать о разочаровании тбилисского епископа Николоза и Касадана Карчиханаиз Мингрелии, когда Лодовико да Болонья пригласил их в 1460 г. на встречу с европейскими монархами, на которой никто не выразил интереса к борьбе с османами, или о провале миссии Сулхана-Саба Орбелиани в Париже в 1714–1716 гг., после изгнания из Грузии царя Вахтанга VI, когда и Людовик XIV, и Людовик XV отвергли просьбу о помощи далекому христианскому царству. В 1947 г., когда некоторые грузины, как, например, профессор (а ныне святой) Эквтимэ Такаишвили, были репатриированы Берией из Франции в Грузию, власти сочли нужным поручить Мухрану Мачавариани написать поэму «Саба». Она начинается:
Саба
Орбелиани в приемной властителя Франции
Заставили ждать – и… вошел он пятнадцатым.
Тринадцать Людовиков смотрят со стен
Четырнадцатый – при деле:
Часами кота не спускает с колен,
Народ свой держа в черном теле.
Он выслушал Саба и принялся ныть:
– Ох… ох… охо-хо!.. – Пожалел, стало быть.
И кошкой увлекся. Король не привык
Ни сердце свое утруждать, ни язык.
С тем Саба, посол разоренного края,
Покинул Версаль, посох в землю вжимая.
Дождь не идет –
что же мокрые щеки у Саба?
Снег не метет –
кто же выбелил голову Саба?
Нет и мороза –
а Саба дрожит –
отчего!?
(Мачавариани, 1985, 656) [90]
И теперь, несмотря на планы Грузии войти в НАТО и Евросоюз, грузинские писатели и поэты будут продолжать взвешивать силы своих имперских врагов и обещания далеких доброжелателей.
Перевод с английского Дарьи Барышниковой и Елены Чхаидзе
Оригинал статьи был опубликован на английском языке: Time Bombs: the Posthumous and post-Soviet Reinterpretation of Two Georgian Novels (Mikeil Javakhishvili’s Arsena Marabdeli, Otar Chiladze’s A Man Went down the Road // Art, Intellect and Politics: A Diachronic Perspective / Ed. by G. M. A. Margagliotta and A. A. Robiglio. Leiden: Brill, 2012. P. 583–592.
Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею (1878): В 12 т. / Под ред. А. Берже. Тифлис [Тбилиси], 1866–1904. Т. VII.
Архивный бюллетень. (2009) საარქივო მოამბე. № 4. სსიპ საქართველოს შინაგან საქმეთა სამინისტროს არქივი. – Архивный бюллетень. № 4. Тбилиси: Министерство иностранных дел. (Груз.)
Георгиевский трактат. (1983а) / Под ред. Г. Паичадзе. Тбилиси: Мецниереба.
Георгиевский трактат. (1983б) გეორგიევსკის ტრაქტატი / რედ. გიორგი პაიჭაძე. თბილისი. (Груз.)
Джавахишвили М. (1935) ჯავახიშვილი მ. არსენა მარაბდელი. თბილისი: ფედერაცია. – Джавахишвили М. Арсен из Марабды. Тбилиси: Федерация. (Груз.)
Джавахишвили М. (1980) Арсен из Марабды. М.: Художественная литература.
Мачавариани М. (1985) მაჭავარიანი მ. ლექსები, თარგმნები. თბილისი. – Мачавариани М. Стихи, переводы. Тбилиси. (Груз.)
Мачавариани М. (1988) Дождь в Дигоми: Стихи. Поэма. М.: Советский писатель.
Чиладзе О. (1978) Шел по дороге человек. М.: Советский писатель.
Чиладзе О. (1983) Стихи и поэмы / Пер. с груз. Тбилиси: Мерани.
Чиладзе O. (2007а) Пьесы. Тбилиси.
Чиладзе О. (2007б) ჭილაძე ო. პიესები. თბილისი. – Чиладзе О. Пьесы. Тбилиси. (Груз.)
Agathias Scholasticus. (1970) Histories. Oxford: Clarendon Press.
Осколки бывшей империи. Грузия в современной путевой прозе
(«Карта родины» П. Вайля)
Любой путь, вызванный любопытством, интересом к чужому, а иногда просто необходимостью, дает человеку возможность развития своей личности и познания самого себя. В этом состоит смысл путевой прозы – понять свое через познание другого. Традиция «травелогов» как литературного жанра в русской литературе создавалась на протяжении многих столетий. Достаточно упомянуть средневековые «хождения» («Хождение за три моря» А. Никитина), сентиментальные «эпистолярные» («Письма русского путешественника» Н. Карамзина) или «журнальные» («Путешествие из Петербурга в Москву» А. Радищева) путешествия, романтические «путешествия на Восток» («Путешествие в Арзрум» А. Пушкина). В XX в. «литература скитаний» (Бондарева, 2012) подверглась эволюции в сторону литературного очерка, репортажа, эссе или даже практичного путеводителя. В статье «Путь как познание и освобождение. К тематике путешествия в русской литературе» В. Щукин выделяет несколько моделей «горизонтального путешествия», характерного, по мнению автора, именно для русской литературы. Тот же исследователь замечает: «Для восточных славян, живших на открытой степной границе Европы, а в особенности для великороссов, свойственна экспансия вширь. Поэтому в русской литературе, даже в средневековый период, преобладает мотив горизонтального пути и гораздо чаще вторая его разновидность (путь к чужой и страшной периферии)» (Щукин, 1993, 26). Мотивы путешествия вширь, описания бесконечного пространства, раздолье, просторы – все это придает русской литературе «имперский периметр».
Автора настоящей статьи интересует не столько глубокий анализ специфики жанра литературного травелога, сколько подход русского писателя к Грузии как наследнице имперского прошлого. Целью исследования является изучение самоидентификации современных грузин с точки зрения русского автора. Сущность рассматриваемой проблемы сводится к оценке того, насколько успешной была попытка создать советского человека. Этот вопрос будет рассматриваться на основе подробного анализа книги Петра Вайля «Карта Родины» (2003), которая, по нашему мнению, является образцом современной путевой прозы, обогащенной лирическими отступлениями и остроумной публицистикой, личными наблюдениями и меткими обобщениями.
Закавказье – цель восточных путешествий европейцев, масштабное начало которым положила эпоха романтизма. Роль русских писателей в распространении идеи завоевания Кавказа Российской империей стала предметом живого интереса современных, особенно западных исследователей, таких как С. Лейтон («Russian Literature and Empire. Conquest of the Caucasus from Pushkin to Tolstoy»: Layton, 1994) или Е. М. Томпсон («Imperial Knowledge. Russian Literature and Colonialism»: Thompson, 2000). Неоднозначное восприятие Грузии (одновременно как «своего» и «чужого») вытекает из ее особого положения. С одной стороны, с 1801 г. Грузия – это интегральная часть Российского государства. Ее присоединение к России было изначально основано на манифесте, согласованном обеими сторонами. С другой стороны, Грузия – это древнее христианское государство с богатейшей культурой и уникальными традициями.
Положение Грузии, как в составе СССР, так и после его распада, было особенным. Надо учесть, что Советский Союз не был продолжением Российской империи и не был даже империей в традиционном понимании слова. Тем не менее именно в имперских категориях (центр – периферия, свое – чужое, завоеватель – завоеванный) можно рассматривать Грузию в составе союзного государства и в литературе советского и постсоветского периода. Например, для Андрея Битова, «Империю в четырех измерениях» которого Е. Чхаидзе называет «первым признанием русского имперского человека в советские и постсоветские времена» (Чхаидзе, 2014, 234), понятие империи существенно: «Я и называю себя иногда имперологом. Учреждаю несуществующую науку имперологию» (Битов, 2011). Но тот же Битов признает, что «Империя и СССР – не совсем синонимы. Или совсем не синонимы. Но нельзя забыть и об этом пространстве» (Там же). Битов, которому всегда был близок жанр путешествия («Путешествие к другу детства», 1968; «Семь путешествий», 1976; «Книга путешествий», 1986), отдельные главы своего «основного детища» (Чередниченко, 2012) посвящает Грузии до распада СССР («Грузинский альбом», 1985) и после («Оглашенные», 1995; «Последний из Оглашенных», 2012). В Советском Союзе Грузия была частью общего массового сознания по политическим и культурным причинам. Начавшийся
